

Size: a a a
Мы, криптофилологи, не можем не замечать инертность естественного языка, не отражающего реальность нашего сознания. Язык сегодня больше напоминает усталого лыжника, двигающегося по заснеженной поверхности экосистемы, вместо того, чтобы быть нанолезвием, разрезающим одновременно все слои психики, в которую, как в светящийся покров каждого атома, завернута наша новая среда. Технологии развиваются с такой скоростью, что сознание не успевает адаптироваться к ним, по-прежнему передавая смыслы аналитически и удерживая только один смысловой фокус там, где требуется удержание множественного.
Старые технологии были зеркальным отражением физиологической модели внимания: бинарные компьютеры мало чем отличаются от телеграфа, а собранность охотника – от когнитивных изобретений поэтов-авангардистов. Символические системы, базирующиеся на корпоральном воображении, должны быть аннулированы благодаря новому типу интеграции тела со средой. Символическое должно прекратить быть движущей силой тотального – и стать острейшим инструментом распознавания.
Электрические транзакции как крошечные информационные ритуалы по своей сути до настоящего времени продолжали повторять метафизическую модель инкорпорации – классического воплощения смысла в материи. Сегодня мы дышим миллионами непрерывно сталкивающихся нанозеркал-интерфейсов, осуществляющих интеракции в поле невидимых изменений.
В эпоху программируемых материалов наш союз со средой зашел так далеко, что каждый квант информации выявляет свою медиальность как первую природу. Мы научились видеть себя как сложные комплексы микросистем и инфраструктур, имеющих историю, а саму историю осознавать как причудливую игру актуальных и потенциальных состояний.
Квантовые технологии освобождают пространство для новой логики, а значит и для нового языка. Отношения между актуальными и потенциальными состояниями становятся поистине драматическими, превращая опыт в сияющее облако выбора. Мыслить – значит удерживать максимальную сложность и видеть все ее потенциальные состояния на фоне динамических метасистем.
Однако мы видим, что этот потенциал не реализуется на практике: воля к воображению и забрасыванию себя на орбиту возможного требует титанических усилий, в то время как имеющие власть создают инструменты для овладевания нашим вниманием. Цветы рассеянного внимания цветут в агонии беспамятства и высокотехнологичной функциональности. Когнитивная экономика – это культура мертворожденных идей, текстов и действий. Информационные трупоедство и некрофилия – обычаи, объединенные под общим именем менеджмента и креативности. Мысли здесь давно попрощались с речью, а речь – с действием. Во всем этом мы напрасно пытаемся найти свое место. Собранное внимание – основа этики. Все, что сознательно ведет к рассеянию внимания, признается нами враждебным. Пока среда мыслится как то, что можно присваивать через отчужденное оперирование готовыми комплексами, инфраструктурные символические силы языка будут оставаться неподвижны, а их живой сон будет нам недоступен.
Сегодня мы хотим видеть их сон: онтологические схемы, сгущения и соответствия вещей, системы точных социальных решений.
Новый язык по своей природе должен аккумулировать символические силы и провоцировать на поиск онтологических схем. Мы, криптофилологи, видим своей задачей разработку языка, сделающего возможной создание третьей сигнальной системы, устанавливающей адекватные отношения между состоянием нашего сознания и нашей информационной средой. Технологии позволяют двигаться в глубь материи и создавать сложные инфраструктуры – новый язык позволит говорить с миром, двигаясь в глубь сознания. Для этого мы должны объединить силы художников, ученых, разработчиков. Мы предлагаем создать систему секретных лабораторий, которые сообща будут решать поставленные задачи.