Эпизод III. Ченстоховы
Дальше ефрейтору Фейерабенду сильно везет. Его отправляют в отпуск в Вену, который заканчивается за три дня до начала масштабной наступательной операции советских войск — операции «Багратион», в результате которой группа армий Центр будет аннигилирована, а группа армий «Север» — окружена. Если бы Фейерабенд вернулся вовремя в свою часть, возможно здесь бы мы про него ничего не писали. Однако будущего великого эпистемолога отправляют на переподготовку на офицерские курсы, на которых он застрянет вплоть до декабря 44 года, после чего на фонт попадет уже в начале января 45 года.
В мемуарах Фейерабенд пишет, что, мол, ничего не понимал, ничего не знал и ничем не интересовался, был «как все», но, тем не менее, это не так. Его, как отличника боевой и политической подготовки, оставляют на курсах, где он, как пишет в книге, «читает месячный курс лекций». Но в действительности это был штатный курс агитпропа для младшего офицерского состава. Вероятно, Фейерабенд либо кого-то подменял, либо его оставили при курсах. К делу молодой человек подошел максимально серьезно и разработал авторский курс из смеси ницшеанства и расовой теории, нашпигованной стандартной для того времени и той страны антисемитской метафизикой. То ли курс не понравился руководству за, как пишет Фейерабенд, «отрыв от жизни», то ли на фронт уже начали выскребать все резервы, но будущего автора «Убийства времени» снова призывают на фронт, 27 декабря присвоив ему звание лейтенанта.
И здесь лейтенанту Фейерабенду опять не везет. 2 января он еще дома в Вене, но вскоре прибывает с пополнением в саперную часть, дислоцированную в районе Ченстоховы, Польша, за считанные дни до наступления 3 танковой армии Рыбалко и 5 гвардейской армии Жадова, начавшейся 12 января. Скорее всего, это тоже был отдельный саперный батальон, но номер части установить не удалось. Подразделение Фейерабенда — его назначили командовать ротой велосипедистов — оказалось между осей основного удара советских войск в рамках Сандомирско-Силезской операции, так что она потенциально должна была попасть в мешок. Немцам пришлось оперативно и, теряя организацию, бежать на запад, в результате чего армия была быстро деморализована. В мемуарах Фейерабенд весьма ярко описывает сцены деградации вермахта: «Один за другим пропадали высшие офицеры» (не высшие, а вышестоящие — тут описка переводчика) — мемуарист имеет в виду, что они под видом легких ранений драпали в тыл. В результате под началом свежевыпущенного лейтенанта оказывается сводный отряд из батальона пехоты с тремя танками и толпой хиви.
Где-то в последних числах января Фейерабенд получает последнее ранение тремя пулями, одна из которых заденет позвоночник. Ранен он оказывается в результате неудачной попытки наладить движение колонн транспорта на каком-то перекрестке уже на территории Чехословакии. Пауля госпитализовали 31 января, и на этом война для будущего великого философа оказывается законченной.
Австрию не денацифицировали, признав жертвой нацизма. Венца Фейрабенда никогда не тяготила ответственность за участие в преступной войне. А евреи впоследствии составят основной круг его общения, что будет какое-то время вызывать в нем смешанные эмоции. Его глава, посвященная войне, заканчивается по меньшей мере двусмысленным утверждением: «Разное отношение к разным лицам, группам и сообществам мне представляется более человечным, чем абстрактный гуманизм, пытающийся сгладить все личные и групповые особенности».