Фредерик Лордон
Ленинизм сегодня
…демократия — это не блюдо из электорального салата и «свободной прессы», которое нам регулярно подают. Демократия — это способность политического органа создавать свои собственные институты и держать их под контролем, чтобы иметь возможность постоянно их переделывать. Вот почему, как только мы видим «демократического» подражателя, объясняющего нам, что «мы должны защищать институты», мы знаем, с кем имеем дело — с мошенником. Защита институтов — это не демократическая идея, это идея для полиции, для таких, как префект полиции Парижа Дидье Лаллеман или Макрон; это идея, которую вбили в голову французскому спецназу, когда его послали громить «жилетов»: «Вы — последний бастион институтов», «вы должны защищать институты» — это формулы антидемократии.
В первую очередь: восстановить в правах целеполагание как конституирующее политику. Но неоленинизм выходит далеко за рамки этого минимального требования. Если он утверждает цель, он также утверждает ее макроскопический характер. Это означает, что коммунизм может быть понят только в масштабах социальной формации, то есть большой человеческой группы. Неоленинизм, конечно, не безразличен к локальному опыту, но он отвергает его исключительность в качестве организующего принципа. Возможно, именно здесь приставка «нео-" наиболее полезна…
Эскапизм — очень сильный соблазн для сегодняшних левых: мы дезертируем, нам побоку капитализм — мы уходим в себя. Но именно так, без всякой тавтологии: если мы оставляем капитализм побоку, капитализм все равно остается там, рядом с нами. Я пришел к мысли, что эскапизм был успешен только в качестве решения по умолчанию, решения смириться перед лицом препятствия огромных размеров. То есть, единственное решение, которое остается, когда идея свержения капитализма утвердилась в сознании людей в качестве радикальной невозможности — всем знакома фраза Фредрика Джеймсона — фактически, когда от проекта отказываются. Но мы знаем, что ситуация на этой планете такова, что избежать ее путем дезертирства больше не представляется возможным. И мы также знаем, что очарование жизни в хижинах или на деревьях — потому что мы слышим много поэзии обо всех этих вещах — это очарование не создает способ производства. Говоря гораздо прозаичнее: если вы упадете с дерева и сломаете ногу, вы не отделаетесь припаркой из мха или отваром корня. Вы окажетесь в местной больнице, под рентгеновским аппаратом, который, скорее всего, будет маркирован General Electric…
Неоленинизм, конечно, не бескорыстен в вопросе о производительных силах. Он знает, что их нужно поддерживать на определенном уровне, что нужны не только друзья деревьев, но и инженеры, техперсонал и ученые. Но он также знает, что материальное производство сотворило с планетой, и до какой крайности оно дошло. Поэтому неоленинизм можно без противоречий представить как коммунизм производительных сил, радикально враждебный продуктивизму. Продуктивизм — это производство, перешедшее в режим неустойчивости — производство ради производства — и в режим абсолютизма — материальное производство, поглощающее всю деятельность человека. Поэтому неоленинизм, если он является способом производства, ни в коем случае не теряет из виду новые ограничения и новые цели, вокруг которых он организуется: ограничения глобальной ситуации и цели развития нематериальных сил человеческой жизни.
(
здесь полностью)
