Мне кажется, Владимир Путин должен сегодня испытывать какое-то облегчение. Начиная с 2004 года он, как принято думать, живет в страхе перед Майданом и оранжевой революцией, этот страх для Кремля стал экзистенциальным, системоообразующим. И этот страх был связан с тем, что есть какие-то триггеры, которые однажды выведут миллионы людей на улицу. И эти люди сметут власть, а Владимир Путин вынужден будет убегать из Кремля на вертолете, как Чаушеску.
Но вот за последнее время Путина обвинили в убийствах и в масштабной коррупции, он посадил своего главного критика в тюрьму после неудачного отравления, его пошлый дворец показали по всем мониторам страны, раскрыли все мыслимые и немыслимые связи, уже президент США прямо назвал его убийцей. И у народа были «семь голодных лет», и пандемия, и поумирало больше, чем везде... Уж, казалось, тут котел должен взорваться. Люди, что еще вам надо, чтобы возмутиться? Чтобы Путин съел младенца в прямом эфире?
Но вот несколько десятков тысяч людей вышли на улицы по всей России, покричали, посветили фонариками, их с умеренной жестокостью (исключение — Питер) позадерживали полицейские. И — все.
Я не хочу преуменьшить смелость тех людей, кто вышел сегодня на акции, как-то обесценить их шаг — вовсе нет. Они большие молодцы и они все сделали правильно. Но давайте смотреть правде в глаза: их оказалось меньше, чем ожидалось. Даже меньше, чем было зарегистрировано на сайте «Свободу Навальному!».
И уже непонятно, а каким вообще должен быть триггер, который выведет этот миллион человек на улицу? Есть ли вообще такой триггер?
Как говорил товарищ Сталин, любой другой народ уже сверг бы свое правительство… Так выпьем же за русский народ, да.
Короче, мне кажется, сегодня Владимир Путин увидел, что улица, которой он давно боится, на самом деле уже не столь страшна. Может быть, потому что он за долгие годы смог с ней справиться. Драконовскими законами, точечными репрессиями, выученной беспомощностью, вложениями в Росгвардию и полицию — всем этим он сделал уличный протест слабым и нестрашным.
Это какая-то новая реальность и для оппозиции (а какая у нее теперь вообще тактика и стратегия?), и для власти (как она будет жить без этой угрозы, вокруг которой столько всего было построено?).
И еще: если власть теперь не будет бояться уличного протеста, то что вообще ее будет ограничивать?