Чиков где-то пишет о том, как играл в школе в «зомби», а теперь Чиков-младший тоже играет в «зомби» с одноклассниками. И вот, дескать, преемственность поколений, связь времён и как там ещё можно в таком случае сказать, роняя скупую слезу умиления.

У нас в школе не играли в «зомби». Потому, наверное, что, когда Чиков ещё только начинал разлагаться под влиянием Голливуда в формате VHS, мы уже прекрасно отличали «Кодрянку» от «Карданахи». Употребление того и другого придавало нам серьёзности и оберегало от слепого копирования чуждых моделей поведения.

Да и прежде наши игры были патриотически выдержаны, к тому же имели жёсткую цикличность. Скажем, едва сходил снег, как все начинали играть в «пекаря». И играли примерно две недели в каждом дворе, а потом забывали о сшибании консервной банки палками до следующего года. В мае или сентябре предложить сыграть в «пекаря» – даже произнести такое ни у кого не повернулся бы язык.

В «пекаря», «сычки», «ножички», «квадрат», «минус пять» или «американку» на попы, я надеюсь, и сейчас хоть где-нибудь, да играют. Сохраняют традиции поколений. Но у нас была игра, в которую точно никто и нигде больше не играл. Называлась она – «злоба».

Родилась эта подвижная развивающая игра во время наших походов в УПК – учебно-производственный комплекс или как-то так это расшифровывалось. У нас это была автобаза, куда нас гоняли раз в неделю вместо уроков. Чтоб мы впитывали пролетарский дух и приобретали навыки слесарей.

На базе мы были никому не нужны, но поняли это не сразу. Поначалу старательно ходили и пытались верить, что по ходу этого самого УПК нам дадут водить грузовик, а потом допустят сдать на права (наверное, все дети в то время покупались на такую бесстыдную ложь).

В общем, какое-то время мы ходили на эту автобазу и вынуждены были там чем-то себя занимать. Так и родилась игра «злоба». Ближайший родственник её – «картошка», но есть важные отличия. В «картошке» играют в мяч руками – в «злобе» чем угодно. Единственное условие, чтобы не сесть в круг и не подвергаться риску окучивания – мяч не должен падать на землю. В «картошку» играют волейбольным мячом, а в «злобу» – футбольным (волейбольного у нас просто ни у кого не было).

Когда кто-то из игроков удачно приложится с лёта ногой, и мяч пригреет сидящих в серединке неудачников, тут в этих самых окученных и зарождается злоба, давшая название нашей интеллектуальной игре. И каждый из схлопотавших громко клянётся отомстить и вложить всю накопившуюся злобу, как только кто-нибудь сможет поймать мяч и поменять состав лузеров. Прекрасная игра была.

Знатный юбилей приближается – 30 марта исполнится 150 лет с продажи Аляски. Территорию, площадью примерно равную Чукотке, Магаданской области и Камчатскому краю вместе взятым, сбагрили Америке за семь с чем-то тогдашних миллионов американских рублей.

Скоро наслушаемся патриотического воя. А вообще хорошо было бы какому-нибудь трезво мыслящему режиссёру снять документальную картину – сравнить, как там у них и как у нас. Стартовые условия ж примерно одинаковые, да и срок для сопоставления хороший. Что несёт планете Земля русский мир и какие ужасти совершаются в его отсутствие.

Согласен с Крыловым, но чтобы все согласились - такого у нас не будет никогда:

Нет. В нашей истории есть страшные пропасти и провалы, и прежде всего – время с 1917 года. ЭТО НЕ НАША ИСТОРИЯ. Всё, что происходило в это время – чужое и враждебное нам. Впрочем, никоим образом нельзя забывать о том, что с нами делали. Память о страшных русских страданиях под большевиками должна стать ОСНОВОЙ русского мышления на ближайшую тысячу лет. Это то, что заслуживает только ненависти – а всё, что мы будем делать дальше, должно быть посвящено разрушению большевизма и предотвращению его нового прихода. «Больше никогда» - вот что нужно сказать и вот что нужно сделать нам, русским, после освобождения от большевицкого ада (в котором, напоминаю, мы до сих пор и пребываем).

Подпишусь, да и так всё время об этом говорю. Сто лет уркаганской оккупации, навязывания "понятий" и единственной во всё это время идеологии "умри ты сегодня, а я завтра".

Ну, наконец-то и до Пскова дошла франшиза «Красивых городов». Некоторые из вас уже слыхали, что Псков – это не только губернатор Турчак, но ещё и мэр Цецерский. Великий мастер (может, даже непревзойдённый) в разрезании красных ленточек. Пустой, глупый и бесхребетный человечек. Пусть, что ли, и он поработает немножко. Короче, некогда и незачем объяснять – вступайте в «Красивый Псков», скачивайте прилажуху и полный вперёд.

В субботу, 22 октября, возьмите с собой фотоаппараты, блокноты и смартфоны с установленным приложением «Красивый мир» и отправляйтесь вместе с «Красивым Псковом» в первую фотопрогулку по нашему городу. Компанию нашим активистам составит идеолог и основатель движения «Красивый Петербург» Красимир Врански. На примере наших улиц и дворов он покажет, как легко и просто каждый неравнодушный гражданин, участник «Красивого Пскова», может подтолкнуть власть заниматься ее непосредственной обязанностью – обеспечивать благоустройство городских пространств.

Первая фотопрогулка «Красивого Пскова» стартует в 14:00 с Вокзальной, 38, от музейной колёсной пары. Устанавливайте мобильное приложение «Красивый мир», приходите сами, приводите друзей, регистрируйтесь в нашей группе!

У нас теперь нет эспрессо, попробуйте кофе G-Drive, говорят мне на заправке Газпромнефти. Попробовал. Действительно гэ.

Подписался на канал "Метро Петербурга". Основная (и единственная пока) тема сообщений - закрытие станций из-за подозрительных находок. "Обнаружен без надзорный предмет (сумка)", - периодически сообщает "Метро Петербурга". Видимо, вести канал наняли кого-то из многочисленных метрополитеновских таджиков.
#Петербург

Мчусь из Пскова в Опочку на двухэтажном красавце-лайнере и молюсь, чтоб у него ничего не отвалилось по пути.

Вечер трудного дня

"Россия стала страной, где надзор за нравственностью осуществляют больные извращенцы", - пишет Навальный у себя на сайте.

Мне нравится многое из того, что делает Навальный. И тексты у него бывают круче всякой журналистики. Но вот за слово "осуществляют" я бы точно не стал голосовать за президента Навального.

Эту пламенную речь Райкина-мл., почему-то приведшую многих в разные экстатические состояния, я сначала прочитал текстом. И сразу написал (кажется, в твиттере), что это чудовищно лакейский текст.

Потом на радио услышал фрагменты (или даже целиком, но не полностью) и только крепче уверился в своей оценке. Это, по-моему, тот самый случай, когда не важно что, а важно как. И я говорю: слова лакея и не более того. И от этого правда становится какой-то гнусью.

Так что хорошо, как мне кажется, что медиа-оппонентом Райкина-мл. назначили ночного клоуна волка Заибайкера. Соответствующего уровня дискуссия складывается.

"Размещение информации  в данных разделах носит ознакомительный характер и не является информационной поддержкой мероприятий Комитетом по культуре Санкт-Петербурга без наличия соответствующих документов", - культурно уведомляет на своём сайте комитет по культуре Петербурга.

Какой-то мальчик от банка Тинькова звонил с предложением оформить не нужную мне карту. На нереально сказочных каких-то условиях. И хрен бы с ним, но мало что звонил по моему основному номеру, так и обращался по имени. То есть мои комплименты в адрес «Билайна» были, пожалуй, неуместными – точно так же слиты абонентские базы и где-то торгуются на рынке.

Месяц или полтора назад вдруг вспомнил о кинокартине, которую прошлым (то есть 2015 года) летом Дмитрий Месхиев снимал в Псковской области. Особенно примечателен фильм тем, что мастерили его по роману «Стена» великого историка Владимира Мединского.

Вспомнил и полез искать в интернете отзывы восторженных критиков. Не могла же премьера, которую анонсировали на давно минувший январь, остаться незамеченной? Большое культурное событие всё-таки. Не без претензий на новый этап нашего исторического прошлого.

А отзывов нет. Мало того, и самой кинокартины нет тоже. Скоро год с обещанной премьеры, но никакой свежей информации о совместном произведении Месхиева, Мединского, Минкульта и ВГТРК нет вообще нигде.

Я ребятам из «Псковской губернии» говорю: подёргайте, мол, за ниточки. Поузнавайте. Неприятная же ситуация – пропал фильм. Кто знает, вдруг здесь не обошлось без какой-то диверсии на историко-идеологическом фронте?

Но там у них в редакции народу мало, и как-то им всё не до того было. А я вот волнуюсь. Может, из моих читателей кто слыхал?

Добрые информированные читатели сообщают, что плод взаимного нежного чувства господ Мединского и Месхиева по имени «Стена» мы увидим совсем скоро. Чуть не в ноябре. И будто бы кто-то уже даже получил соответствующие пресс-релизы. Хотя последнее меня как раз смущает – год назад тоже были какие-то пресс-релизы.

Как там было у классиков?
«Летошний год сняли немой фильм из римской жизни. До сих пор отсудиться не могут по случаю уголовщины».

И Звягинцев, и Райкин - всё это сказано-написано в манере "и тогда нам обязательно дадут".

В отсутствие механизмов легальной смены власти происходит естественный сбой обратной связи. Из формы общественной самоорганизации, зависящей от воли граждан, государство превращается в самостоятельную сущность с какими-то своими, вообще никак не связанными с обществом интересами, и в какой-то момент неизбежно приходит к защите этих интересов в том числе и от общества. Это противостояние может быть никак не объявлено, но по факту любой, даже нейтрально настроенный гражданин становится государству врагом. Власть изолируется, власть обороняется, и инструментов для выстраивания отношения с гражданами у нее в этом противостоянии – самый минимум, инструменты могут быть только силовыми и денежными.

Я мог бы разве что снова присовокупить тег отличносказано, но вообще Олег втолковывает эту мысль примерно в десяти из девяти своих текстов, и главная проблема в том, что полное понимание враждебности этой власти русскому человеку есть только у самой власти, а у русского человека в массе своей какие-то нелепые фантазии на этот счёт.

В том числе, конечно, и у Райкина, и у Звягинцева.

Три года назад записал маленькую историю из жизни и не мог найти её всё это время. Сегодня оказалось, что выкладывал в фейсбук (он напомнил), а в нём – то ли не работает поиск, то ли я не умею им пользоваться – никогда самому не отыскать ничего в давних постах. Если будет желание – почитайте, я выложу тут в двух частях, чтобы уж теперь точно сохранить для себя. Про случай на озере.

В угар лета торчать в пыльном и душном городе стало совсем уж невыносимо. К тому же мы хотели оставить на денек вдвоем приехавшую Ксению с Матьё, чтобы они устроили дома разбитную гулянку, не стесняясь присутствия старших. В общем, посреди рабочей недели мы решили свинтить на природу.

Поиски в интернете привели в кабачок с «нумерами» - в близком пригороде, в котором я провел детство, на высоком берегу небольшого озера. Хозяин заведения как-то чрезмерно обрадовался моему звонку и заявленному намерению поселиться на сутки. Судя по всему, с постояльцами в будни там было негусто.

Наскоро разделавшись с работой, задолго до вечера я поехал разведать обстановку. Оксана еще оставалась у себя в редакции, а мне хотелось на месте убедиться, что в гостевом доме при ресторане будет достаточно комфортно, найдутся розетки и худо-бедно выловится интернет (следующий день мне нужно было поработать).

На этом озере я не был лет двадцать и, подходя к нему, поразился окружающей тишине – в пору моего детства летом гомон дачников и местной отдыхающей публики доносился за сотню метров до берега. Из-за высоких кустов уже показалась крыша большого бревенчатого дома, я был близок к цели, как вдруг откуда-то из густой зелени и зноя материализовались два полицейских, преградившие мне дорогу.

– Стойте! Здесь сегодня закрытое мероприятие, – объявил один из них.

Это меня удивило. Всего несколько часов назад владелец ресторана горячо убеждал меня приехать и обещал сказочные удобства и покой, а тут вдруг такие новости.

– У меня заказан номер, – пытаясь придать этой простой фразе оттенок многозначительности, заявил я, и мое объяснение почему-то вполне успокоило стражей порядка. Они мгновенно растворились в воздухе, а через пару шагов я разглядел припрятанный в кустах полицейский козелок. «Что за хрень?» – недоумевал я, приближаясь к ресторану через небольшую пыльную стоянку, на которой плавились на солнце казенные черные машины. Номера их были со всех прилегающих регионов – карельский, псковский, новгородский и даже, кажется, мурманский или калининградский.

Сам по себе ресторан (он же мини-отель – несколько гостиничных номеров были устроены во втором этаже) выглядел приветливо. Над трубой баньки вился дым, в сторону озера выходила просторная терраса, а вниз к воде спускалась лестница с деревянными поручнями и матовыми шарами светильников. К плотному запаху разогретых на солнце бревен примешивался аромат жарившегося шашлыка.

На берегу озера и вокруг дома было совершенно безлюдно, но выйдя из-за угла дома к террасе, я обнаружил в дальнем углу ее компанию раскрасневшихся плотных мужиков – они сидели за ломящимся от закусок и водки столом и, кажется, произносили тост. Обрывками до меня донеслось «Россия», «Отечество», «служебный долг» и еще что-то столь же пафосное. Лица мужиков показались знакомыми, где-то я их не раз видел прежде.

С террасы я зашел в пустой и прохладный зал ресторана, где натолкнулся на лакейски пригибающего плешивую голову субъекта. С улицы донеслось троекратное «ура» – тост, похоже, наконец-то подошел к логическому финалу. Мужчина в ресторане давал какие-то распоряжения на кухню, и я догадался, что с ним-то и говорил по телефону, заказывая номер.

– У вас тут какая-то интимная вечеринка сегодня?
– Не беспокойтесь, они посидят и уедут, надолго не останутся, – засуетился хозяин. – Погудят часов до одиннадцати, да и разъедутся. Извините, что так вышло, но это отдыхает прокурорское начальство со всего Северо-Запада. Позвонили в последний момент, сказали – принимай гостей. Разве я мог отказаться, как думаете?

Я согласился, что от такого предложения отпираться, пожалуй, выйдет себе дороже. Ничего, думаю, Оксанка приедет поздно – глядишь, законники уже наберутся до краев и закончат свою трудовую вахту.

Несмотря на то, что уборкой в гостинице не злоупотребляли, номер был достаточно пристойным и уютным, с большой кроватью и окном на озеро. Розеток хватало, и интернет хоть и со скрипом, но доходил сюда по мобильным сетям. Я отзвонился Оксане и уверил ее в совершенной возможности провести ночь в этом месте.

Спустившись вниз, перехватил в зале ресторана сомнительный салат и помойного качества эспрессо. Выходить к прокурорам на террасу не хотелось – они там почему-то дружно сменили локацию, заполнив снедью и выпивкой новый стол и оставив объедки на прежнем. Слова «Отечество», «Россия», «Закон» звучали громче, а «ура, ура, ура» прокуроры провозглашали все чаще и чаще.

Солнце уходило за деревья, воздух свежел, но градус отдыхающих гостей кабачка поднимался все выше. «Хочу выпить за Тимура Мурадиновича!» – выделялось из общего гула, все затихали, и снова раздавалось что-то такое долгое про родину, призвание и тому подобное, покрываемое в финале пиццикато тройного «ура».

Ко времени, когда мой одноклассник подвез из города Оксану, озеро уже погрузилось в сумерки, и в округе зажглись теплые шарики фонарей. Я выключил ноутбук и отправился встречать своих гостей, помня о снующей в окрестностях полиции. Труженики прокуратуры к тому моменту как-то загрустили, и из-за стола их, по-прежнему обильного, доносились надрывные нотки. Чуть в стороне я заметил скучающую высоченную блондинку в туфлях на шпильке и в микроскопической юбке. Из-за дверей разогретой бани доносились девичьи взвизги, вероятно – коллег этой самой блондинки, но прокурорам не было до баб никакого дела – их, как и раньше, занимали судьбы Отечества и великая роль друг друга в сохранении его устоев.

Пока мы ужинали втроем в пустом ресторане, пока провожали моего дружка, прокуроры так и сидели недвижно за столом на террасе, поднимаясь лишь время от времени с рюмками в руках, чтобы разнести над озером свое неизменное «ура».

– Надолго они еще? – спросила Оксана, раскладывая вещи и устраиваясь в номере.
– Да вроде уже пора им сматывать удочки, – говорю, – так мне хозяин обещал.

«Мы должны поблагодарить Германа Владимировича за этот вечер», – словно в ответ послышалось из-под нашего окна.

– Вот видишь, уже за принимающую сторону пьют, так что дело к финалу.
– Забавно, – говорит Оксана, – как это вообще у них рабочий день на озере оформлен? Семинар или конференция правоведов? Поэтому, наверное, и комментария никогда от них не добиться, когда нужно, что они так отчаянно работают все время.

Однако со скорым окончанием вечеринки я просчитался. Снизу раздался треск подключаемых колонок. Напоследок прокуроры решили спеть в караоке.

– Весна уже пришла, – хрипло возвестил в микрофон один из них. – И лучики тепла…

«Опять защемит грудь, и в душу влезет грусть!» – дружно подхватили коллеги. И бездонная прокурорская тоска по Отечеству разлилась над пустынным озером.

К часу ночи они все-таки разъехались. Мы отлично выспались на свежем воздухе, а Оксана утром купалась – едва ли не первый раз в этом году.