Судя по воспоминаниям писателя Льва Гумилевского желающих поддерживать какие-то человеческие отношения с Маяковским🔺, разговаривать с ним или даже просто перекинуться парой слов - было крайне мало, ну а эта... особа (Л. Брик) была готова:
"Анекдотическое остроумие Маяковского отталкивало.
Он встречает Василия Васильевича Казина, скромного, приветливого человека, немножко, может быть, неловкого в походке, в манерах, и говорит ему:
— Вася, да ведь ты на брюках ходишь!
Говорит что-то о стихах Жарова и Уткина на широком читательском собрании и острит:
— Итак, Жаров и Уткин... Впрочем, будем говорить сокращенно: Жуткин!
Собранию украинских читателей Маяковский указывает, что на Украине, собственно, нет своих поэтов. С места кто-то крикнул:
— А Тычина?
Будто не слыша, Маяковский разводит руками:
— Причина? А какая тому причина, я уже не могу сказать.
Маяковского боялись, не любили.
За два или три дня до самоубийства, уже с предсмертным письмом в кармане, которое он носил с собой чуть не месяц, Маяковский сидел в большом зале Дома Герцена. Он что-то ел и пил за отдельным столиком. Стол приходился посредине других, сплошь занятых, но к Маяковскому никто не подсаживался. И так до конца он был один. Я сидел у окна в углу, и странное одиночество человека, столь известного, меня удивляло. Его обходили и, если здоровались, то лишь издали, простым поклоном, без рукопожатий и вопросов". #интересно