- Когда мы познакомились, ты была сильная, а сейчас ты слабая.
Так сказал мой последний партнер незадолго до нашего расставания. Сейчас прошло достаточно времени, чтобы я могла спокойно и открыто об этом говорить. Я понимаю, что эти слова и это отношение были связаны не со мной, а с внутренними проблемами человека, который их сказал. Но тогда они стали ударом поддых.
Партнер инициировал расставание, когда у меня началось обострение менталки. Ничего грандиозного не происходило, я просто чаще просила обнять меня, побыть рядом и сказать что-то хорошее. Я пила фарму и работала с психологом. Но, по понятным причинам, нуждалась в поддержке близкого человека.
Вместе с моим обострением партнеру стало со мной скучнее и тягостнее. И это нормально, мало кому хочется видеть близкого человека вне ресурса. Но - и мое убеждение со временем только растет - если в отношениях у кого-то кончается ресурс, а у другого он есть, то без подсказок можно догадаться, что им можно поделиться. В конце концов, человек не вывез. Меня впервые в жизни не вывезли. Ранее на этом месте была я.
Человек все чаще говорил, что я задеваю слишком "тяжелые" темы. Что он не хочет слушать мои рассказы о книжках или историях, в которых я черпала смыслы. Риторика была обвинительная, вроде "опять ты начинаешь...". В ресурсе я бы сразу насторожилась от такого и устроила разбор полетов. Но тогда сил не было. В конце концов, в один день мы расстались, вскоре я легла в дурку. Человек один раз, на последнюю мою неделю пребывания, позвонил и предложил привезти гостинцев. На том и порешали. Я как бы отпустила. Но, конечно, нихуя.
Эта история не о том, какой хуевый был партнер. У него были свои причины так себя вести и дистанцироваться от чужой боли. Она, скорее, о том, как это повлияло на меня после.
"Раньше ты была сильной, а теперь ты слабая", убогая по своей сути фраза, растормошила внутри меня осиное гнездо. Я внезапно начала ощущать себя не особенной, а дефектной. Не открытой, а навязчивой. Достоинства, очевидные мне ранее, нивелировались. Мне стало тяжело смотреться в зеркало. Я поняла, что ничего хуже, чем неприятие себя, со мной еще не случалось.
Я вспомнила всех друзей и знакомых, проходящих через подобное, говоривших вскользь или горько, что они себе противны, и почувствовала, какая это трагедия - разрыв с собой. Морали здесь быть не может: выбирать безопасных людей - возможно, но иногда и безопасные люди могут поступить с нами совсем небезопасно. Потому что им самим гадко, плохо, или потому что они просто мудаки.
Я начала искать непоколебимое ядро в себе. Слушать, что хочет мое тело. Задавать вопросы: хочу я лежать или сидеть? Готова ли я к коммуникации, или она может подождать? В чем-то пришлось проявить строгость, точнее сказать, дисциплину. Вовремя спать, ложиться до того, как вечерняя тревога накроет с головой.
Это не было и остается не похожим на "полюби себя". Я все еще не уверена, что могу полюбить себя так, как другого человека. Но я нашла причину, одну из них.
Может, ввиду нейроотличности, может, социализации, может, лени вместе с ними тоже, но я привыкла потреблять условные простые углеводы. Мое искусство обычно быстрое. Мне нужен результат быстрее, чтобы получить дофамин и серотонин. Я легко отзываюсь на контакт, потому что меня заряжает любая коммуникация, в которой мной восхищаются, интересуются или просто хотят. Мне тяжело концентрироваться на чем-то одном.