Добрый вечер, вот и пришло время моей очередной экскурсии в Мальцевской галерее. И да, сегодня я хочу остановиться возле картины Жана Жозефа Вертса – художника до конца придерживающегося классических рамок и, собственно, как вы наверное знаете, именно по этому проигравшему в середине своей жизни сражение за популярность с импрессионистами и, по моему личному мнению, несправедливо задвинутому в пыльных угол и забытому.
Он родился в городе Рубе, который расположен на одноимённом канале, у самой бельгийской границы, в 11 км к востоку от Лилля. Но вообще, если говорить о Рубе, то в первую очередь следует вспомнить, что это город всегда был центром фландрского прядения и ткачества, на смену которому в 19 веке пришли трикотажная и хлопчатобумажная индустрии. К началу двадцатого века его называли «французским Манчестером», там все было сосредоточено на стремительно развивающемся текстильном производстве, его пророчили в лидеры мировой лёгкой промышленности и его население в какой-то момент превысило 122 000 жителей. Однако, на самом пике развития, Рубе попал в жернова конкурентной борьбы крупных компаний, и он проиграл соперничество с другими текстильными центрами. Население стало стремительно и неуклонное сокращаться, а город за пару десятилетий он превратился в заштатный гродишко «где-то к востоку от Лилля».
Я даю это описание, чтобы вы понимали, что должен был чувствовать молодой художник, который учился в школе изящных искусств Рубе и не у кого-то, а у самого Константина Милса, а потом, с целым блоком «учеников Милса» перебравшийся в Париж в академию, в класс к Александру Кабанелю. Видевшему как угасает его родина и пытающемуся найти какие-то вещи, на которые можно опереться в деле, которое он выбрал, как дело всей своей жизни.
Все, кто тогда приехал вместе с Вертсом в Париж были яростными приверженцами классической живописи и в каждой своей работе стремились доказать, что классицизм и романтизм, при правильной школе и тщательной работе с композицией и мазком, может передавать больше, чем необоснованные эксперименты с цветом и формой.
И как бы сейчас не выглядела бы та эпоха и как бы мы не восхищались Салоном Отверженных и его прорывом, но это правда было непростое время острейшего конфликта импрессионизма с официальным искусством. Ну да, как все знают, этот конфликт закончился победой импрессионизма и решительным, не терпящем никаких исключений, забвением художников официального направления.
Ну и можно сказать, что всю вторую половину своей жизни Вертс больше работал как декоратор и как оформитель зданий в родном городе. Может быть по этому и память о нём бережно сохраняется только в Рубе. А ведь, чтобы там не говорили, а как художник, Вертс далеко превзошёл статичные приёмы салонной живописи всех своих учителей. Его картины наполнены невероятным и очень искренним патриотическим порывом, в них присутствует необычное сочетание экспрессии и статики, они одновременно и античны и абсолютно современны по своим приёмам. Ну правда. Это ведь то тип классической живописи, который хочется разглядывать и в котором присутствует и динамика, и воздух – они буквально дышат.
Но – что поделаешь. Мы не выбираем, когда родиться, мы только выбираем по какому пути следовать.
Вертс скончался, когда ему было 81 и был похоронен на парижском кладбище Пер-Лашез. В городе Рубе его именем названа улица и установлен памятник. Там вообще его очень любят. В отличии от Парижа, где о нём не хотят ничего знать.
Ну а вы – наслаждайтесь.
Жан-Жозеф Вертс, «Убийство Марата»
https://t.me/malzoffsgallery/32010
Он родился в городе Рубе, который расположен на одноимённом канале, у самой бельгийской границы, в 11 км к востоку от Лилля. Но вообще, если говорить о Рубе, то в первую очередь следует вспомнить, что это город всегда был центром фландрского прядения и ткачества, на смену которому в 19 веке пришли трикотажная и хлопчатобумажная индустрии. К началу двадцатого века его называли «французским Манчестером», там все было сосредоточено на стремительно развивающемся текстильном производстве, его пророчили в лидеры мировой лёгкой промышленности и его население в какой-то момент превысило 122 000 жителей. Однако, на самом пике развития, Рубе попал в жернова конкурентной борьбы крупных компаний, и он проиграл соперничество с другими текстильными центрами. Население стало стремительно и неуклонное сокращаться, а город за пару десятилетий он превратился в заштатный гродишко «где-то к востоку от Лилля».
Я даю это описание, чтобы вы понимали, что должен был чувствовать молодой художник, который учился в школе изящных искусств Рубе и не у кого-то, а у самого Константина Милса, а потом, с целым блоком «учеников Милса» перебравшийся в Париж в академию, в класс к Александру Кабанелю. Видевшему как угасает его родина и пытающемуся найти какие-то вещи, на которые можно опереться в деле, которое он выбрал, как дело всей своей жизни.
Все, кто тогда приехал вместе с Вертсом в Париж были яростными приверженцами классической живописи и в каждой своей работе стремились доказать, что классицизм и романтизм, при правильной школе и тщательной работе с композицией и мазком, может передавать больше, чем необоснованные эксперименты с цветом и формой.
И как бы сейчас не выглядела бы та эпоха и как бы мы не восхищались Салоном Отверженных и его прорывом, но это правда было непростое время острейшего конфликта импрессионизма с официальным искусством. Ну да, как все знают, этот конфликт закончился победой импрессионизма и решительным, не терпящем никаких исключений, забвением художников официального направления.
Ну и можно сказать, что всю вторую половину своей жизни Вертс больше работал как декоратор и как оформитель зданий в родном городе. Может быть по этому и память о нём бережно сохраняется только в Рубе. А ведь, чтобы там не говорили, а как художник, Вертс далеко превзошёл статичные приёмы салонной живописи всех своих учителей. Его картины наполнены невероятным и очень искренним патриотическим порывом, в них присутствует необычное сочетание экспрессии и статики, они одновременно и античны и абсолютно современны по своим приёмам. Ну правда. Это ведь то тип классической живописи, который хочется разглядывать и в котором присутствует и динамика, и воздух – они буквально дышат.
Но – что поделаешь. Мы не выбираем, когда родиться, мы только выбираем по какому пути следовать.
Вертс скончался, когда ему было 81 и был похоронен на парижском кладбище Пер-Лашез. В городе Рубе его именем названа улица и установлен памятник. Там вообще его очень любят. В отличии от Парижа, где о нём не хотят ничего знать.
Ну а вы – наслаждайтесь.
Жан-Жозеф Вертс, «Убийство Марата»
https://t.me/malzoffsgallery/32010
