Про Цыркуна вот (я, 2004):
Я видел (причем не только по телевизору), как, заметив стоявшего в стороне от толпы гособвинителя, к нему бросилась мама одного из осужденных, молоденького студента из провинции Сергея Ежова. Сергей отпросился у мамы в Москву на два дня, а остался здесь на пять лет - она, мама, кричала гособвинителю "Палач!" и "За что?". Вначале гособвинитель что-то бубнил насчет законности и уголовного кодекса, а потом взорвался: "Вы, большевики, у власти были, вы моего прадеда к стенке поставили как буржуя! И глазом никто не моргнул! Ненавижу я вашу власть большевистскую! Поняли?! Ненавижу! Коммунисты проклятые! А что вы со страной делали?! А когда вы беременным женщинам саблями пузы рубили?! Вам было жалко?! Вы борцы за классовую идею! Царскую семью расстреляли! Вам не жалко было. Да?! Ну! Стреляйте в меня! Повесьте! Ненавижу вас, коммуняки проклятые! Поняли?! Всегда буду вас ногами топтать! Ну давайте! Я один, вас много!"
И дальше:
Прокурор ответил, что не знает, почему не пускают, и что сам он тоже не в зале, а на улице перед зданием суда. Тогда я спросил, где именно он стоит. Он сказал, где именно, я положил трубку и подошел к нему. Спрашиваю: почему, мол, не в зале? Он отвечает: "А меня вообще здесь нет, я в больнице лежу, у меня справка".
- Зачем же тогда пришли? - спрашиваю.
- Ну как зачем? Интересно же. Вот сейчас дадут им по пять лет, как я просил, тогда и домой пойду.
Я хотел спросить, почему он так уверен в том, что дадут по пять лет, но гособвинитель, видимо, был настроен на пространную беседу и сам заговорил:
- Конечно, если бы в их действиях был состав преступления, было бы проще работать. А так неприятно немножко. Хотя, конечно, большевики, а я их ненавижу. Они же когда придут к власти, меня первого шлепнут, а всю семью за Полярный круг. Так что ни о чем не жалею.
Мы стояли в стороне от остальной толпы. У подъезда суда нацболы о чем-то спорили, журналисты скучали, лениво переговариваясь, оператор НТВ куда-то тянул какой-то длинный провод. Я стоял с гособвинителем совсем один и жалел, во-первых, что у меня с собой нет диктофона, и во-вторых - что никто из этих людей, которые там, у подъезда, не слышит слов гособвинителя, только что признавшегося в том, что в успешно выигранном им деле не было состава преступления. Я спросил его:
- Тогда зачем вы, если они не совершали преступления, требуете для них пяти лет колонии?
Он, кажется, обиделся на такой вопрос. По крайней мере, неожиданно перешел со мной на "ты".
- Ну посмотри, - сказал гособвинитель. - Я зампрокурора района. Это все случилось в моем районе. Если я не пойду их обвинять, придется идти кому-то из моих подчиненных. Получится, что я этого человека подставлю, и остальные подчиненные перестанут меня уважать. - Подумал и добавил: - Я, конечно, мог сразу сказать: "Не хочу идти против правды, не буду обвинителем по этому делу". Как сам думаешь, сколько минут после этого я проработал бы в прокуратуре? Да уволили бы задним числом, и это не самое страшное, я-то себе работу найду. Опять же подчиненные пострадают, вот что главное. Кого-то уволят со мной, кого-то понизят в должности, кого-то премии лишат. На это я пойти не могу. Ты не представляешь, что это такое - нести ответственность за подчиненных. Уж лучше самому.
Я спросил, кто именно на него так давит - и, честное слово, если бы гособвинитель ответил мне: "Путин на меня давит, Владимир Владимирович Путин", - я бы не удивился. Но он ответил по-другому:
- Где я работаю? Я в прокуратуре работаю. А кто у меня самый главный начальник? Устинов Владимир Васильевич. А уж кто ему идеи подбрасывает, ты сам думай.
Потом он снова заговорил о том, как они его ненавидят. Рассказал, как каждый год седьмого ноября ходит на демонстрации, и почему-то все сразу обращают на него внимание (он сказал: "Видят, что я из охранки"). Потом вдруг заговорил на тему "Если бы адвокатом был я". Мечтательно так заговорил: