Кайзер-и-Рум: образ Рима и османская идентичность
После взятия Константинополя османский султан добавил титул Цезаря Римского (Кайзер-и-Рум) в число своих титулов. Казалось бы, незначительная деталь, учитывая, что средневековые правители почти всегда добавляли в число своих титулов титулы покоренных территорий. Но тут есть вот какой момент: титул Цезаря относился не просто к покоренной провинции, но к самому ядру владений османского султана и более того – к его столице. Как писал султан Сулейман Кануни Карлу V: «В Константинополе я Цезарь, в Каире – султан, в Багдаде – падишах» (Lewis, B. The Muslim Discovery of Europe). То есть в столице он все-таки Цезарь.
Логично, что, закрепив титул Цезаря за собой, он отказывал в нем всем остальным. Цезарь на свете может быть только один. Скажем, государей Священной Римской империи османские султаны именовали в переписке «королями Вены» или «королями Испании». Признавать за ними титул римского императора султаны не хотели, хотя и вынуждены были это сделать после катастрофического поражения под Веной в 1683 г. и последовавшего за этим Карловицкого мира.
Но титулами дело не ограничивалось. Рим стал частью османской идентичности, а само слово Рим (Рум) – обычным обозначением собственно имперской метрополии, ядра государства. Скажем, Сейди Али Реис, путешественник, объехавший Индию, Среднюю Азию и Иран в своей работе «Зерцало стран» подвел итоги своих наблюдений так:
«Во всем мире нет страны, подобной земле Рума, ни одного государя, подобного нашему падишаху, ни одного войска, подобного победоносной армии Османов!» (Casale, G. The Ottoman Age of Exploration, p. 86).
«Страна Рум», ядро Османской империи, делилась на две части – Румелию (Балканы) и Анатолию. Это кстати принципиально важный момент, котороый нужно понимать про Османскую империю - Балканы входили в метрополию. Она четко отделялась от арабской периферии государства – Египта, Сирии и т.д. Скажем, путешественник Эвлия Челеби, сравнивая румскую и египетскую чечевицу, приходит к выводу, что последняя гораздо вкуснее. Румским он называет и османское искусство, противопоставляя его искусству арабскому и персидскому.
Впрочем, как это обычно бывает со словоупотреблением, термин «Рум» был многозначным. Он относился не только к имперской метрополии и государю, но и к покоренной православной общине. Православное население империи составляло самоуправляемый «Румский миллет», в дела которого государство обычно не вмешивалось. Самое забавное, что слово «урум» было обычным оскорбительным прозвищем для православных. Тут мне видится некоторая амбивалентность терминологии, совершенно обычная, когда речь идет о вопросах идентичности.
Представление об Османской империи как о Риме распространилось далеко за пределы империи, до самого Китая. Китайцы-мусульмане (хуэй) читали хутбы за здравие Римского (Луми) падишаха. Уже в двадцатом веке Оуэн Латтимор, посетивший Внутренню Монголию сообщал о своем разговоре с местными:
«Речь зашла о магометанах. Некоторые говорили, что их священный город находится к западу от Туркестана. Один вспомнил, что когда «тюрбаноголовые» (мусульмане) говорят о нем, они называют его Рум». (Israely, R. Islam in China: Religion, Ethnicity, Culture, and Politics, p. 306).