Всё время думаю вот о чем:
Было бы у большевиков больше девушек и были бы они нынешней волной феминисток, где запрещена внутренняя мизогиния и равнение на патриархальное поведение, а не упоротыми Землячками, желающими быть главными стручконосцами среди стручконосцев и прочими «настоящими мужыками» — было бы всё сильно иначе.
Добиваться равенства с мужчинами в праве калечить, убивать и творить другую жуть — самое абсурдное, что было в феминизме первой волны.
Или, вот, например. На пике одной из моих острых фаз борьбы с кровавым режымом и в начале Болотного дела, Бадамшин велел мне прочитать труды Кони, в том числе
Воспоминания о деле Веры Засулич. А надо сказать, что на тот момент я была образована в гуманитарном плане лишь чуть выше уровня научно-технической среды, в которой воспитывалась не только сама, но и пять поколений людей до меня. И у нас список литературы, которую дети берут с книжных полок дома достаточно сильно отличается от списка литературы гуманитарных семей. Короче, трудов Кони я не читала до 2012 года, и про дело Веры Засулич знала почти ничего. И вот тогда я помню момент своего искреннего прифигевания. Девица пыталась убить человека и при этом всегда была в моей голове именем нарицательным всего женско-героического. Што?
Тогда же я вспомнила и более недавний пример — чеченских террористок. То, что они становились террористками ради мести за мужей и ради того, чтобы стать равными мужчинам — наверное все помнят (из тех, кто читал статьи «Новой» в те времена). И нет, я никогда их не оправдывала, но в моей привычке много рефлексировать и ставить себя на место всех сторон конфликта, я конечно же задавала себе вопросы вида:
«А чем они отличаются от советского культа пионеров-героев» (подсказка — ничем),
«А как бы я поступила на их месте?» (не уверена, что не так же)...
И чем больше я читала о «сильных женщинах» прошлого, но не имеющих отношения к науке, тем больше у меня глаза лезли на лоб. Я уже тогда была мамой и знала цену человеческой жизни, так что для меня чем дальше, тем абсурдней становилась вся эта солидаризация с «мужскими идеями», «мужским поведением», «великими победами», «великими идеями, меняющими мир» и прочей «настоящей политикой». Да участники классической мужской политики вообще не думают о том, что такое человеческая жизнь и какой это огромный труд. Особенно все эти «сильные мужчины» или мечтающие стать ими тестостероновые радикалы. They don’t really care about us.
И все это вместе для меня было каким-то первым началом размышлений о том, что возможно не очень верно гордиться, когда тебя хвалят весьма агрессивные, а порой и просто очень опасные мужчины, что ты «настоящий мужик». Я вдруг начала догадываться, что «быть равным мужчине» — это вообще не то, к чему должна стремиться женщина. Это мужчины должны быть «равными женщинам», в том числе т.н. «сильные мужчины» должны признавать право на жизнь всех остальных, НОРМАЛЬНЫХ, мужчин.
А женщина должна стремиться к тому, чтобы самой быть человеком и мужчин заставлять становиться настоящими людьми.
