О, пишут, в «Фанзоне» вышел «Переписчик» («This Census-Taker»)
Чайны Мьевиля. Большая повесть (в русском издании – 240 страниц) 2016 года, перевод К. А. Эбауэр. Надеюсь, перевод не как в «Октябре», а нормальный. Издательская аннотация, как обычно, ни о чем, шлак, зато на «ФантЛабе» нашелся годный отзыв
kvadratic, приведу полностью (осторожно, спойлеры!):
"Мальчик бежит вниз с холма, выставив руки вперед и вверх, словно обмакнул их в краску и собирается прижать к листу бумаги. Мальчику около девяти лет, он вопит от ужаса — только что у него на глазах один из родителей убил другого.
Эта повесть похожа на «Вино из одуванчиков», «Жизнь мальчишки», а больше всего — на фильм «Пикник у висячей скалы» Уира. Она совершенно, категорически, ни разу не похожа на «Вокзал...», или «Шрам», или «Кракена».
Чайна умеет строить совершенно потрясающие города, тем он известен, за то и любим. Тут тоже есть город: он занимает два холма и мост между ними. А наш герой, тот самый мальчик, живет наверху холма, считай за городом. И здесь происходят вещи, раньше у автора не встречавшиеся: описания деревьев-цветочков, копание в огороде, и даже уход за козлятами. В трехэтажном доме живут (до поры до времени) папа, мама и сын. Папа делает ключи для жителей города, мама все больше по дому и огороду, мальчик сам по себе. Мама, хоть и скрытная и молчаливая, но сыном занимается, учит читать и даже водит в город, чтобы он там поиграл с детьми. Не слишком счастливое детство, но и не особо травмирующее было у мальчика, пока он не стал свидетелем ужасной сцены на чердаке дома.
Очень-очень заметно, что Мьевиль сильно заматерел как писатель. В «Вокзале...», например, были совершенно ненужные с точки зрения сюжета (но красивые) эпизоды, были неоправданные длинноты (многостраничный эпизод прокладки кабеля, ага). В «Переписчике» автор сразу, в начале забрасывает наживку в виде убийства, после чего усаживается и преспокойно начинает рассказывать взбудораженному читателю про город и его окрестности, семью героя. Потом прыжок в будущее — смена декораций и окружения — и снова плавное повествование. Потихонечку добавляется деталь за деталью, намеки и полунамеки, и намеки на намеки, мир становится четче и приобретает явные постапокалиптические оттенки, атмосфера все страннее и жутче, собственно сцена убийства приносит разрядку, но ненадолго, и автор отправляется играть на одном из детских страхов: когда происходит что-то ужасное, и ты пытаешься рассказать об этом взрослым, а они тебе не верят, и ты остаешься один на один с опасностью.
Ну а потом наконец-то приходит переписчик.
Сказать, что эта книга атмосферная — обидеть автора. Она сверхмегаатмосферная, и особенно хорошо передает именно то состояние, которое бывает в детстве: когда из-за недостатка информации и опыта ты не можешь полностью осознать происходящее, когда от одного и того же человека может исходить угроза и любовь, и от такой амбивалентности юный мозг просто буксует и искрит. Кроме того, здесь есть это зыбкое ощущение, когда загадки, возникающие по ходу повести одна за другой, вот-вот разрешатся кристальной ясностью, но что-то все никак. И ближе к концу напряжение достигает невероятного накала, и приходит такое прямо ОСОЗНАНИЕ: так вот оно как все было, вот и сложилось все одно к одному! Но, напомню, Чайна стал опытным писателем, а вместе с тем — коварным манипулятором, так что...
А вот те штуки, которые заставляют возрыдать в узнавании родного Чайны: ходячее механическое сердце; кролик в бутылке; статистическое ружье. Они чудесны. И книга прекрасна, и совсем не вина автора, что она не делает так же хорошо, как более ранние романы Мьевиля".