Солнце склоняется, из Афин в ближайший лес направляются беглые влюблённые, Гермия и Лизандр. За ними следует Деметрий, которому Гермия обещана в жёны, за Деметрием спешит его прежняя любовь, Елена… все читали «Сон в летнюю ночь», этот хоровод можно не описывать в особых подробностях. Там, в лесу, в ночь накануне Иванова дня афинская молодёжь впутается ненароком в дела эльфов — где Афины, где эльфы, где Иванов день!.. но Шекспиру можно — и окажется во власти тех же чар, что король Оберон наложит шутки и поучения ради на супругу свою, гордую Титанию.
Помните же, что Оберон говорит Паку (перевод Лозинского, чей же ещё)?
В тот миг — я это видел — пролетал
Между землёй и хладною луною
Во всеоружьи Купидон. Прицелясь
В прекрасную весталку, чей престол
На Западе, он так пустил стрелу,
Что тысячи сердец легко пронзил бы.
Но Купидонов жгучий дрот погас
В сияньи чистом влажного светила,
А царственная жрица шла спокойно,
В девичьей думе, чуждая страстям.
Всё ж я заметил, что стрела вонзилась
В молочно-белый западный цветок,
Теперь багровый от любовной раны;
У дев он прозван «праздною любовью».
Ты мне его достань; его ты знаешь.
Чьих сонных вежд коснется сок его,
Тот возгорится страстью к первой твари,
Которую, глаза раскрыв, увидит.
Достань его и возвратись скорее,
Чем милю проплывет левиафан.
Прекрасная весталка Запада — это, разумеется, королева Елизавета. С Купидоном и левиафаном тоже всё ясно.
А вот с цветочком разберёмся. У Лозинского он «праздная любовь», у Сороки «любовный праздноцвет», почти у всех других переводчиков — Щепкиной-Куперник, Тумповской, Сатина и пр. — «любовь в праздности», довольно тяжеловесная калька с оригинального love-in-idleness. Love-in-idleness, а так же Johnny-jump-up, heartsease, heart’s delight, tickle-my-fancy, Jack-jump-up-and-kiss-me, come-and-cuddle-me и three-faces-in-a-hood — это народные названия Фиалки трёхцветной, Viola tricolor, которую по-английски ещё часто называют wild pansy, потому что именно она стала прародителем садового цветка, который называют pansy сейчас. У нас путаница та же, анютины глазки — это изначально название вот этой самой дикой фиалки трёхцветной, а не гибридной фиалки Виттрока, яркой и крупной. Другие народные названия фиалки трёхцветной по-русски тоже прекрасны: Иван-да-Марья (не путать, однако, с марьянником дубравным, Melampyrum nemorosum), брат-и-сестра, мотыльки, полевые братчики, полуцвет, топорчики, троецветка.
В средневековых и ренессансных гербариях фиалка трёхцветная упоминается как лекарственное средство. Помогает она, согласно «Травнику или Истории растений» Джона Герарда, — Шекспир эту книгу знал, она вышла в 1597 году — «при воспалениях в лёгких и груди, а также при чесотке и зуде всего тела». Помогает, чистая правда. В народной медицине дикорастущие анютины глазки включают в состав грудных и мочегонных сборов, ванны с настоем фиалки трёхцветной советуют при кожных заболеваниях. Герард зашёл так далеко, что и средством от «французской болезни», то бишь, сифилиса, пожиравшего Европу в XVI веке, фиалочку назвал, но тут его уличил и разоблачил ещё в XVII столетии ботаник Николас Калперер. Что, впрочем, не отменяет целебных свойств растения, подтверждённых и многовековой практикой, и современной наукой. Здесь надо произнести умные слова «флавоноиды» и «салициловая кислота», но всех желающих я отсылаю к специальной литературе.
Чего фиалка трёхцветная, однако, нисколько не может, это вызывать влюблённость, сколько бы флавоноидов и прочих полезных веществ в ней ни находили учёные. Спрашивается, почему тогда? Или Шекспир просто взял название, имеющее отношение к любви?
