90 лет назад, 30 января 1930 г., Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». Началась трагедия раскулачивания.
Вряд ли имеет смысл делать градацию многочисленных преступлений коммунистического режима по степени их «преступности» (Красный террор в Гражданскую войну, раскулачивание или «Большой террор»: что из этого более или менее «преступно»?), но по степени вовлечённости коллективизация являлась самым «массовым» преступлением коммунистов по отношению к русскому народу. Четыре пятых населения СССР жило в сельской местности, и насильственная реставрация «второго крепостного права (большевиков)», как начали расшифровывать аббревиатуру «ВКП(б)» крестьяне, скорее всего, затронула прямых предков большинства наших соотечественников.
Очень грустно, что нашей национальной памятью не считывается НАСКОЛЬКО наглядным примером бардака сталинской системы, которым следует тыкать в наглую харю всем сталинистам на их завывания, мол «при Сталине порядок был», являлось раскулачивание. Постановление от 30 января вроде бы устанавливало квоты на репрессии: по первой категории (наиболее опасный кулацкий актив, подлежащий заключению в концлагерь или расстрелу) планировалось «взять» 60 тыс. человек, по второй («остальные элементы кулацкого актива», подлежащие спецпереселению) – 150 тыс. семей. На практике раскулачивание обернулось полным хаосом, когда низовой партийный актив, комбеды, активисты-комсомольцы и гэпэушники по собственному усмотрению относили лично не нравившихся им крестьян к той или иной категории «кулаков», подвергая их избиениям, ограблениям, изнасилованиям, расстрелам и т.д. «Сталинский порядок» – это когда к вам приходит участковый в компании вечно пьяного соседа, и по одному его доносу без всяких проверок вас вышвыривают со всей семьёй из квартиры.
К сентябрю 1930 г. гэпэушники вместо установленных по первой категории 60 тыс. «взяли» 125 тыс. «кулаков», если считать с прочими социальными категориями (священники, бывшие помещики и т.д), то число арестованных достигло 280 тыс. человек. 30 тыс. из них расстреляли. В 1931 г. ОГПУ определяло численность спецпереселенцев (репрессированных по второй категории) в 2,4 млн. человек. Но уже в следующем году их число составило всего 1,3 млн, что означало убыль на 1.1 млн. Многие гибли от голода и холода в совершенно неприспособленных для жизни местах, куда их сослали. Многие бежали, так как никакого особого контроля в глуши не было (ещё раз к вопросу о «порядке»). И многие гибли в этих побегах целыми семьями. Исследователи Н.И. Ивницкий и К.М. Александров сходятся во мнении, что за тридцатые годы в ссылке могли погибнуть до миллиона спецпереселенцев, то есть почти половина всех репрессированных по второй категории.
В 1946 г. в американском лагере для военнопленных один из заключённых-власовцев рассказывал своему солагернику о работе в 1930-х гг. на лесозаготовках в местах спецпосёлков: «Свалишь дерево, начнёшь прижимать его к земле и увидишь в начинающем оттаивать снегу кучку. А когда рассмотришь – трупы отца, матери и малых деток, в скорчившемся виде. Это – из административно-высланных. Уходили и погибали в лесу. Часто попадались такие «кучки». Мы брали их и сбрасывали в топкие болота. «Хлюп!» и трупы скрывались, и от птиц, и от зверей…».
Эта история, рассказанная бывшим власовцем, даёт повод поразмышлять ещё над одним аспектом трагедии. Когда сталинские мерзавцы пытаются доказать, будто «в конечном итоге» коллективизация обеспечила нужды индустриализации, а следовательно подготовила страну к войне, попробуйте подумать, сколько сотен тысяч и миллионов человек, бывших свидетелями коллективизации, в 1941 – 1942 гг. бросили оружие перед наступающим врагом, а то и перешли на его сторону.
