Очень удобно в грамшизме не обращать внимания на такой неважный сука вопрос - собственность на средства производства.

В данном случае - на средства производства культуры. Которые - как и все остальные средства производства - принадлежат правящему сука классу.

И, внезапно, та "часть интеллегенции перешедшей на сторону власти" оказывается абсолютно большей.

Потому что кушать хочется всем, а владеют ср.пр. и оплачивают произведённую "культуру" буржуи. И понятно какую.

Другого способа победить не существует.
Фашисты переиграли коммунистов – сначала в Италии, потом в Германии – именно потому, что они умели так преподносить идеологию, что массы воспринимали ее без сопротивления. Эффектные факельные шествия в черных или коричневых рубашках, форма офицеров СС, гипнотические многочасовые речи фюрера и дуче, донесенные радио в каждый дом, псевдонациональные праздники на природе в фольклорных костюмах, с песнями и танцами – все это обеспечило фашизму и нацизму влиятельную театральность.

Грамши успел предложить орудие противодействия. Это – молекулярное воздействие. Это множество книг, газетных и журнальных статей, лекций, выступлений, а главное – прямой контакт с людьми, когда размонтируются и обезвреживаются буржуазные составляющие культурного ядра и тем самым уничтожается гегемония буржуазии. Это требует времени – даже многих лет, пока не произойдет переворота в головах людей, бесполезно твердить о экономическом и политическом перевороте. И для этого угнетенным классам нужна своя интеллигенция (о чем и говорил Ленин). А ей неоткуда взяться (в трущобах нет университетов и научных центров), кроме как из слоев буржуазии, откуда время от времени выходят честные люди, в самое сердце пораженные страданиями униженных и оскорбленных и посвятившие свою жизнь защите их, а не своего жрущего и врущего класса. Это и есть революционная или, как выражался Грамши, «органическая интеллигенция».

И именно из-за подобной хуеты Грамши издавать начали только под конец совка, когда уже всем похуй было.

Не понимаешь, вот и бесишься)
Главные его произведения были переведены и изданы (хотя и не без купюр), они были в свободном доступе в советских библиотеках, их можно было купить в «Академкниге». Возможно, здесь сыграла свою роль трагичность жизни Грамши: один из зачинателей Советов в Италии, знакомец Ленина, узник фашистской тюрьмы, потерявший там здоровье и умерший, не дожив до 50-летия...

Но может быть, именно в силу такого официозного полупризнания наша вольнолюбивая интеллигенция не очень-то жаловала и знала Грамши; она искала самиздатовских Маркузе и Адорно, но равнодушно проходила мимо полок с доступными всем «Тюремными тетрадями». И тем самым она лишила себя возможности осознать, что происходит с Советским Союзом, потому что во многом в трудах Грамши был ключ к пониманию кризиса социализма, перестройки и ее краха.

А вот враги социализма и советского строя, между прочим,  внимательнейшим образом читали Грамши и делали свои выводы. Орудие, которое больной, измученный заключением итальянский коммунист готовил для разрушения капитализма и утверждения социалистического общества, враги обратили против социализма.

Как раз-таки отлично понимаю. Как понимали и нормальные марксисты в первой половине существования ссср.

Жизнь показала правоту Грамши. В своей «Манипуляции сознанием» Кара-Мурза прекрасно описал, что Советский Союз погубили не столько кризисные явления, сколько массовое разочарование в проповедниках развитого социализма и, конечно же, массовое предательство своей страны власть имущими. Конечно, кризис был – и экономический, и политический. Однако очень многие считали и считают, что вплоть до 1991 года у СССР был шанс сохраниться, модернизироваться, подобно Китаю, который тоже знал свою «перестройку» (вспомним площадь Тяньаньмэнь). Но в верхах сформировалась группировка, которая года с 1989 сознательно взяла курс на разрушение советского государства, создание класса необуржуазии и перераспределение общенародных ресурсов и благ. Эта группировка, которую возглавлял недоброй памяти Александр Яковлев, уделяла особое внимание пропаганде, она взяла под контроль телевидение, почти все крупные газеты и журналы (только «Советской России» удалось вырваться из-под этого удушающего зажима). В прессе печаталось только то, что высмеивало, принижало, шельмовало социализм, все остальное с порога отвергалось как выражение «антиперестроечных настроений». Кара-Мурза однажды рассказал, что он в конце 80-х стал понимать, что перестройка ведет страну к гибели, написал об этом статью и понес ее в газеты. Ее отказались печатать во всех крупных изданиях (хотя он был уже известным аналитиком и ранее печатался)! И это в то время, когда редакторы этих изданий не уставали кичиться, что теперь у нас, мол, свобода, гласность, и спасибо за это Яковлеву и Горбачеву! В те годы Сергей Кара-Мурза стал печататься в «Советской России» постоянно, чуть ли не из номера в номер.

А вспомните перестроечное ТВ – этих бесконечных «юмористов» вроде Хазанова, которые не уставали изгаляться над всем советским и социалистическим... Таким образом, только еще вылуплявшаяся необуржуазия уже получила гегемонию (на нее ведь трудились все – от народных артистов до доцентов провинциальных вузов!) и трудящееся большинство само без возражений отдало им и общественное богатство, и власть, и отказалось от социальных завоеваний, которые для них «вырвали» их деды в 1917. Просто массовое умопомешательство какое-то!

Кстати, Яковлев, безусловно, читал Грамши...

Плак-плак....


Говорю же - очень удобно обходить вопрос собственности на СП. Его в грамшизм просто нет.

Правда с какого хуя это тогда называется марксизмом, вопрос..🤔

прекрасный материал

Ты просто замшелый догматик, смирись с этим)
Приведу еще один пример – более близкий нам по времени. К середине 90-х российский народ стал осознавать, что над ним произвели жестокий социальный эксперимент, предварительно одурманив его идеологической сивухой из «демократии» и «гласности». В стране стала шириться поддержка левого движения, сторонников социализма. Многотысячные демонстрации потрясали города (сейчас считается, что и 1–2 тысячи демонстрантов – это много, а тогда, в 90-е, было и по 200, и по 300 тысяч!). В 1996-м народ чуть было не выбил трон из-под Ельцина. Только невиданное напряжение всех пропагандистов режима (вспомните газету «Не дай Бог!») и иностранные деньги (помощников Чубайса даже поймали с коробкой из-под ксерокса, набитой долларами) спасли Ельцина от провала на выборах в 1996-м. А через несколько лет Госдума чуть не объявила Ельцину импичмент. В администрации президента поняли, что еще немного – и их уже ничто не спасет. Была придумана самоотставка первого президента и предложен преемник – офицер спецслужб, получивший выучку в мэрии Собчака. Он бодро повторял левые лозунги, осуждал геополитическую катастрофу разрушения СССР и бедственное положение народа. Выглядело это так, что «хитрый Штирлиц» внедрился в олигархат, чтоб «вернуть СССР». Люди снова, как в перестройку, были словно опьянены. А новая власть первым делом поставила под контроль федеральные каналы телевидения  и достигла почти полной гегемонии. Это очередное умопомешательство продолжалось до 2018 года, когда власть, наконец, показала свое подлинное лицо в ходе пресловутой «пенсионной реформы». Тогда народ начал вновь прозревать и подниматься.

Чет я не сразу заметил как ты подтвердил мои собственные слова - рассказом как карамурзу не стали печатать.

И почему-то эту статью - очень наверное важную и полезную для дела сохранения СССР - так никто и не прочёл...

А новая власть первым делом поставила под контроль федеральные каналы телевидения  и достигла почти полной гегемонии. Это очередное умопомешательство продолжалось до 2018 года, когда власть, наконец, показала свое подлинное лицо в ходе пресловутой «пенсионной реформы». Тогда народ начал вновь прозревать и подниматься.

Тем более к тому времени гегемония, основанная на телевидении, стала рушиться. Пришли новые СМИ, интернет, соцсети, неподвластные АП. Кстати, гегемония всегда тесно связана с техническим прогрессом в области средств информации. Фашисты были первыми, кто стал использовать наработки психологов в пропаганде, кто обратил внимание на пропагандистский потенциал телевидения. В СССР хаос перестройки совпал с появлением персональных компьютеров и копировальной техники, позволявших бесконтрольно распространять печатную продукцию пропагандистского характера (до этого все пишущие машинки были на учете и самиздат был такой тонкой струйкой, что большого вреда не причинял).

Интернет позволил начать молекулярное воздействие, и началась революция в умах. Только воздействие это двоякое – не только со стороны левых сил, представителей простого народа, но и со стороны буржуазии, которая мечтает при помощи гнева народного лишь поменять одних олигархов на других. Идет борьба двух проектов гегемонии – гегемонии большинства и гегемонии меньшинства. И наша задача – сделать все, чтоб идеологией масс стала народная, левая идеология, чтоб установилась гегемония интересов народа.

И безусловно, подмогой нам будут труды итальянского марксиста, борца за народное дело, узника фашистских застенков Антонио Грамши, 130-летие которого мы отмечаем в эти зимние неспокойные дни.

Ты чё, из Австралии пишешь?


Не, ты просто копипастишь неаккуратно, своих слов нету же...

Так чё там с вопросом собственности на средства производства культуры?
И на оплату произведенной культуры, или интелегеннция у нас святым духом питается - но только чистая сердцем👆

"Мысли доклада, прочитанного нам гражданином @Ingsoc1@Ingsoc1 Уэстоном, могли бы уместиться в ореховой  скорлупе."

Маркс "Заработная плата, цена и прибыль"

Да, Вахитов неплох

Трехтомник Грамши в СССР издали в 1959 году, когда идеологическая оттепель была в самом разгаре. Советский марксизм нуждался в свежих идеях — но не любых, а только тех, которые не находились в остром противоречии с официальными формулировками и не ставили напрямую под сомнение тезис о том, что общественная система в Советском Союзе носит социалистический характер.

Работы Грамши, на первый взгляд, этим требованиям соответствовали — итальянский мыслитель был, наряду с Пальмиро Тольятти и Амадео Бордигой, одним из основателей компартии Италии, а потом и ее лидером; сидел в фашистской тюрьме; советскую политику публично не критиковал (хотя, как стало известно позднее, Тольятти скрывал многие его тюремные письма, чтобы не портить отношения со Сталиным).

Грамши вроде бы вписывался в официальный советский канон — но с другой стороны, он смотрел на марксизм совершенно иначе, чем идеологи сталинского времени и даже чем публиковавшиеся в СССР не-большевистские авторы — Плеханов и ранний Каутский.

Классовый анализ западной демократии у Грамши принципиально важен для понимания причин стабильности буржуазной общественной системы.

Вопреки представлениям многих левых, она держится не только на обмане и принуждении, но и на гегемонии, то есть на способности правящего класса вести за собой классы подчиненные, ставить перед обществом и решать вместе с ним задачи, которые значимы не только для правящей элиты, но и для всех остальных.

Гегемония правящего класса преодолевается не внезапным восстанием или упорной пропагандистской работой пролетарского авангарда, а постоянной работой левых в гражданском обществе, становлением контр-гегемонии — чем, собственно, и занимались коммунистические партии Запада в лучшие свои годы.

Борьба левых в европейских демократических странах напоминала «позиционную войну», когда приходится с большим трудом продвигаться вперед, занимая одну траншею за другой. Устойчивые структуры гражданского общества не оставляют иного пути. В них надо работать, надо стать их частью, тем самым укореняя левый проект в социально-культурной повседневности. Такой метод делает позиции левых прочными (даже фашистская диктатура в Италии не смогла выкорчевать из низов присутствие коммунистической и социалистической партий, что показал Бернардо Бертолуччи в знаменитом фильме «ХХ век»). Но он же тормозит движение вперед, гасит революционный энтузиазм, нередко превращая молодых борцов в функционеров и оппортунистов.

«Позиционная война» на Западе противопоставлялась у Грамши «маневренной войне» на Востоке. Ссылки на военный опыт начала ХХ столетия выглядели для его времени вполне убедительными. На Западе мы имеем плотную сеть коммуникаций, железных дорог, населенных пунктов. В России, напротив, огромные пустые пространства, по которым могли носиться красная конница Буденного или белые казаки Мамонтова.

Так же и с гражданским обществом: в России оно было развито слабо, а государство — сильно, и потому, взяв власть, можно было сразу решать задачи общественного преобразования. Во Франции, Англии или Италии так не сделаешь: без поддержки гражданского общества преобразования застопорятся.

Отсюда понимание значимости демократии не просто как политического принципа, но и как пути, как образа действия и образа мысли для левых.

Впрочем, концепция Грамши предполагала не только такой относительно благополучный сценарий. Пережив и Первую мировую войну, и революцию 1917 года, и установление фашизма в родной Италии, он прекрасно понимал, что положение может меняться не только в лучшую сторону. Левые могут более или менее успешно строить систему альтернативной гегемонии, но также возможно и то, что гегемония правящего класса стихийно рухнет, политические партии превратятся в «пустые оболочки», и в обществе возникнет идеологический и духовный вакуум.

Левые могут более или менее успешно строить систему альтернативной гегемонии, но также возможно и то, что гегемония правящего класса стихийно рухнет, политические партии превратятся в «пустые оболочки», и в обществе возникнет идеологический и духовный вакуум.

Именно так появляется почва для фашистской диктатуры, тоталитарных систем, при которых политика в привычном смысле исчезает, а общественные противоречия начинают трактоваться как культурные.

«Тюремные тетради», в которых Антонио Грамши изложил большую часть своих теорий, представляют собой тысячи страниц набросков, поэтому их сложно однозначно интерпретировать и выстроить в задуманной автором последовательности. Зато этим Грамши близок к современному стилю — короткие заметки-фрагменты вместо больших текстов. Его записи можно было бы сегодня представить как своеобразный блог, с той лишь разницей, что автор пользовался таким методом не от хорошей жизни.

Находясь под постоянным надзором фашистских тюремщиков, Грамши вынужден был избегать конкретно-политических примеров, обращаться к максимально удаленной истории, говорить языком политических и философских абстракций.

И, по-видимому, он сознательно путал читателя, меняя записи местами. В результате мы имеем несколько изданий «Тюремных тетрадей», где тексты представлены в разном порядке и по-разному скомпонованы. Первое издание контролировал Пальмиро Тольятти, которого потом обвиняли в том, что он подгонял видение Грамши под свое собственное.

Дальше пересмотром тетрадей занимался известный философ Валентино Джерратана, выходило еще несколько изданий. Самое последнее и самое полное было выпущено в 4 томах под его редакцией издательством Einaudi в 2007 году (на основе версии 1975 года). На русском языке, кроме трехтомника, где «Тюремные тетради» занимали лишь один том, вышло еще несколько публикаций, которые дополняют друг друга, но в то же время запутывают читателя.

Добро пожаловать. Снова.