Нина Пауэр
Карантинный дневник. Часть 2
Каждый день эпидемии/карантина я чувствую себя немного грустно из-за утраты старого мира. Но мне и так неплохо, к тому же я не одна, и хотя сидеть так по ряду причин немного странно, и, возможно, в какой-то момент мне придется решать, что делать с оставшейся частью моей жизни, и хотя сейчас мне очень спокойно, и я могу какое-то время оставаться так, но есть другие места, где я могла бы остановиться, если мне разрешат переезжать. Хорошо, что у меня немного вещей, и что в спешке я взяла с собой тот минимум, который нужен, а милый мальчик рядом продал мне хороший кофе, хотя я не курьер, и я взяла с собой открытки Гентского алтаря с мистическим агнцем, и у меня есть книга о символизме в искусстве Ренессанса, и я могу посмотреть документальные фильмы Херцога и прочитать стихотворение Ларкина «Хочется» и все, что создало человечество, находится здесь, в этой маленькой машине.
И всё, что я собиралась делать, и всё, что собирались делать все, отменилось; что означает эта новая эра отмены, или ее глобальная итерация, как Джонти Типлэди
писал об этом до того как все это началось: «Актуальность культуры отмены заключается в том, что она угрожает, с технической летальностью и эксцессивным ригоризмом, в более широком смысле самой жажде существования; она угрожает отменой в тот самый момент, когда нам самим грозит отмена (вымирание)» .
А вирус — и жив он или мертв? — он справился с задачей отмены гораздо лучше, чем все те, кто тратил время на отправку электронных писем и твитов в институции, или на протесты у стен зданий, не зная, что люди собираются сказать, но все равно желая заткнуть их. Все люди, которые активно занимались тем, чтобы все остановить — галереи, разговоры, работу — что они думают теперь, когда все отменено, в том числе и все, что они хотели сделать? Стоило ли оно того? Возможно, они как-то бессознательно провоцировали вирус, так же, как и те из нас, кто защищал разногласия, споры, диалог, разговоры друг с другом лицом к лицу, выход на улицу, но с другой стороны?
И я вспоминаю всех, кого я встретила во время моего проекта дружбы, когда я встречалась со всеми, кто хотел со мной поговорить, и все кафе, в которые я ходила, и парки, которые я посещала, и разговоры, которые мы вели, и это все осталось в старом мире, и могли ли мы знать заранее, что с нами случится, что выходить на улицу и встречаться с незнакомыми людьми станет запрещено? И как насчет Третьего Лета Любви, которое, как я себе представляла, пройдет в этом году, и на самом деле, все условия для этого есть… свобода от правил, и даже если есть ограничения, массовое желание нарушать закон, в то время как рейвы и собрания на свежем воздухе и бродяжничество становятся все менее законными в Великобритании с 1990-х годов, и мне пришло в голову, что это в некотором роде может снова случиться в новой итерации, так как желание выйти и быть вместе, эйфория от встречи с незнакомыми людьми вернется, и на этот раз будет еще круче.
И есть воспоминания, и все преломляется сквозь солнечный свет, что существует, проникая через окна, и очень красивые облака, и пустое небо, и теперь даже увидеть самолет так странно, необычно и достойно комментариев. И умопомрачительно то, что мы оказались в такой ситуации, и эта жизнь сейчас, и я хочу снова увидеть моих настоящих друзей, и тонкая игра социальности и диалога, и даже мужская мода, и выход в люди стал острой скопофилией, потому что стал редким, и я помню красиво одетых мужчин с первых своих дней на свете, и я их понимаю. А солнце — это Бог, как говорил Тернер, и он был прав насчет неба, и все человеческое творение не сможет соперничать с природой, и жизнь очень красива и очень странна.
Identities, 31.03.2020