Жак Рансьер
Разделенное время. Часть 4: коммунизм как искусство кино
Выражение разделенного времени, кажется, является привилегией искусств времени; литература — это искусство слов, которые говорят, не показывая. Кажется, что живопись могла просто ухватить этот процесс в самом его истоке: в загадке из тех взглядов, которые отрываются от работы, которую выполняют руки, и которые не в состоянии сказать нам, на что они смотрят или какая мысль отражается в них. От художников не требовалось идти глубже, потому что разрушение иерархии жанров позволяло им создавать высокое искусство, изображая корзины с фруктами или овощами, не нуждаясь в чистящих их служанках. Они оставили литературе привилегию исследовать и углублять маленькую брешь, которую они захватили — исследование состояний скуки и задумчивости, которое достигло своего апогея в повествовании о другом знаковом дне: скучном дне домохозяйки Эммы Бовари. Но само это исследование, похоже, лишь издалека сопровождало коллективное отвоевание времени, начавшееся в рабочем дне плотника. Оно осталось, так сказать, по ту сторону эстетической революции, где выражение нового опыта времени является самоцелью, а не шагом вперед в сторону обретения нового смысла того, что значит быть человеком.
Для того чтобы заполнить разрыв между формами художественного постижения действительности и совместным производством нового мира, необходимы два условия. Первое условие — это инновация внутри сферы искусства, а именно изобретение визуального искусства времени. Это произошло тогда, когда возникло искусство движущегося изображения под названием кино. Вторым условием было учреждение новой формы сообщества. Именно это подобное провозглашено в 1917 году Советской революцией. Когда новое искусство кино встретилось с новым коммунистическим миром, казалось бы, открылась возможность для полной идентификации между изобретением новых художественных процедур и изобретением нового мира свободных и равных трудящихся. Однако смысл этой встречи должен быть уточнен. Кино — это не только искусство движения, которое предоставляет образам время. Это также искусство «механического воспроизведения», которое упраздняет разделение между свободными целями искусства и утилитарными целями техники. Коммунизм, со своей стороны, это не только коллективизация средств производства и государственное планирование экономики. Это упразднение разделения между временем свободных людей, предназначенным для деятельности и отдыха, и временем механических существ, предназначенным для труда и отдыха. Это упразднение опирается на более радикальное упразднение: упразднение самого разделения между целями и средствами. Именно так молодой Маркс представлял себе коммунизм: коммунизм — это государство, в котором труд, являющийся проявлением родовой сущности человечества, является самоцелью, а не только средством для воспроизводства индивидуального существования. Именно это эстетическое определение коммунизма кино могло бы определить в качестве своей задачи.
(дальше здесь) 
