Илья Соловьев, Москва, с.
ЗЕЛЕНОГЛАЗОЕ ТАКСИ
Да, я штатный священник Русской Православной Церкви, состоящий 17 лет в священном сане, кандидат богословия, кандидат исторических наук, наряду с несением своего церковного служения работаю водителем такси. Я начал свою работу здесь примерно месяц назад после того, как мое ближайшее церковное начальство освободило меня от несения церковного послушания, которое давало мне возможность материально себя обеспечивать. Теперь мой оклад не позволяет мне этого и я легально подрабатываю в такси.
Садясь за руль я вспоминаю русских эмигрантов, некоторые из которых несмотря на свое знатное происхождение и прежнюю обеспеченность, оказавшись на чужбине, зарабатывали себе на хлеб работой в парижских таксмомоторах.
СВЯЩЕННИКИ-РАБОЧИЕ
Скажу сразу, что у меня нет никаких претензий к нашему сельскому приходу, в который меня назначили три года назад через неделю после того, когда архиерей освятил храм, построенный нашей общиной при моем посильном участии в г. Московский. Я знаю, что выплачиваемое мне вознаграждение вполне соответствует нашим приходским доходам и вовсе не скорблю от этого и с благодарностью к Богу довольствуюсь тем, что у меня есть. Более того, я не хочу просить себе иного места, т.к. знаю, что, говоря словами Б. Гребенщикова, "в наше время, когда крылья - это признак падения" мои просьбы натолкнутся на стену.
- Как же Вы можете, так унижать свой сан? - быть может, спросят меня некоторые православные.
Я отвечу так: "Нет никакого унижения в честном труде. Всякий благой и честный труд угоден Богу".
В 1940-50 гг. в Католической Церкви в Европе существовали священники-рабочие, посланные на заводы и фабрики для миссионерской цели. Говорят, что эти цели не были достигнуты и в 1953 г. Ватикан прекратил этот "эксперимент". На самом деле у священника, работающего на светской работе, есть новые возможности для церковной миссии, хотя формально они и более ограничены, чем проповедь в храме. С другой стороны аргументы случайного попутчика, незнакомого человека, встретившегося в машине, иногда могут значить для людей больше, чем самые пламенные призывы с амвона.
Важно и то, что священник-рабочий, знающий реальную жизнь, в отличие от затворившегося в стенах обители монаха, может быть более трезв в своем общении с людьми на исповеди, при встречах, в иных приходских ситуациях.
НОВАЯ ЖИЗНЬ
Устроившись на работу водителем такси я понял, что вся моя прежняя жизнь была своего рода "прекраснодушным детством". Я никогда не работал "в миру". С 23-х лет, сразу после окончания Московского Университета, я поступил на службу в Московскую патриархию и занимал тут различные должности, затем был рукоположен.
Приходится теперь признать, что среднестатистический священник не вполне знаком с жизнью своей паствы. Можно сказать и более. Очень часто мы вообще не знаем, какова она - реальная жизнь. Во всяком случае я это понял как говорится "на своей шкуре". Работая в такси я увидел иной мир, мир такой, какой он есть без приходских прикрас. Люди всегда (очень часто) разговаривают со священниками не так, как они общаются в обычной жизни, даже тогда, когда они выдвигают аргументы против веры или высказывают свое неуважение к "жреческой касте". У прихожан в храме очень часто даже неосознанно возникает какая-то "ролевая игра". Они стараются быть ЗДЕСЬ лучше, выглядеть перед Богом и единоверцами иначе, чем в реальной жизни. Все эти деланные "простите! благословите! со святым вечером! Ангела за трапезой! спаси Вас Господи!" - составная часть этой игры.
Помню одну нашу прихожанку из церкви, где я служил в Москве. Она всегда была благодушной и улыбалась. Но вот я увидел ее в метро, как говорится со стороны. Другое лицо. Я даже не узнал ее поначалу...
Помню, как на Крутицком подворье после смены духовного начальства Великим постом стали готовить пишу без растительного масла. Придя в трапезную я увидел, что макароны в таком виде я просто не смогу есть.
- Зачем вы готовите без масла? - спросил я новую повариху.