Редакция Рюмочной ИПП не смогла пройти мимо такой сенсационной истории, решив провести обстоятельное расследование. Что это — анекдот, апокриф или удивительная быль?
Начать следует по порядку. Действительно, Ломброзо и Толстой встречались в августе 1897 года, в имении русского писателя. Ломброзо был большим почитателем таланта Толстого и приехал убедить того в верности своего учения о «прирожденном преступнике». Вот что
пишет об этом сам Чезаре:
«Мое посещение Толстого
В самый день моего приезда он в продолжение двух часов играл с своею дочерью в лаун-теннис, после чего, сев на им же самим взнузданную и оседланную лошадь, пригласил меня ехать вместе с ним купаться. Ему доставило особенное удовольствие видеть, что я через четверть часа не мог уже плыть за ним, и, когда я выразил удивление его силе и выносливости, жалуясь на свою немощность, он протянул руку и приподнял меня довольно высоко от земли, легко, как маленькую собачку. Конечно, только благодаря этой телесной силе и своему вышеописанному образу жизни, он был в состоянии преодолеть тяжкую болезнь, которою страдал в последнее время.
Затем я последовал за ним в его рабочий кабинет, где меня ожидал совершенный сюрприз… Его рабочий кабинет оказался бедной сводчатой кельей, настоящей норой без малейших украшений, кроме небольшого числа самых необходимых книг, помещавшихся в стенных нишах этого убежища…
Я видел совершенную невозможность говорить с ним, не раздражая его, о некоторых предметах и особенно о том, что у меня больше всего лежало на сердце,— убеждать его, например, в справедливости теории “прирожденных преступников”, которую он упрямо отрицал, хотя он, как и я, лично видел такие типы и описывал их. Но тут между нами возвышалась духовная стена, которая мешала нам понимать друг друга. Стена эта заключалась в его изумительном утверждении, что ни моя, ни прочие теории уголовного права не объяснили еще, на чем человеческие общества основывают свое право наказывать преступника…
Он оставался глухим ко всем доводам, насупливал свои страшные брови, метал на меня грозные молнии из своих глубоко сидящих глаз и, наконец, произнес:
— Все это бред! Всякое наказание преступно!
Несколько месяцев после этого я, читая его “Воскресение”, находил там фактические доказательства тому, что я напрасно надрывал свои легкие».
Сам Ломброзо
оставил куда как более скромный след в жизни Льва Николаевича:
«15 Августа 97. Я. П. Продолжаю работать. Подвигаюсь. Был Ломброзо, ограниченный наивный старичок. Маклаков. Приехал Лева с женой. Буланже — милый. Написал все письма. И Поше и Ив[ану] Мих[айловичу] и Вандерверу. Был тяжелый Леонтьев».
Пока очевидно одно: классики встречались, и даже видимо вместе купались, но утопал при этом Ломброзо или нет решительно непонятно. Собственно упоминание о спасении на водах, на сколько мы можем судить впервые
появляется у американского биографа Эрнста Джей Симмонса:
«On the day of his arrival he watched the sixty-nine-year-old genius play tennis for two hours with his daughter. Tolstoy then invited his guest to go swimming in the Yasnaya Polyana pond and offered to race him. Lombroso almost drowned trying to keep up the pace, and Tolstoy was obliged to help him to the shore. “When I expressed surprise at his strength and endurance,” Lombroso related, “he stretched out his hand and lifted me right off the ground, just as easily as though I were a little dog.”»
Как видите, это вольный пересказ уже знакомого эпизода купания. Только усталость в нем превращается в готовность утонуть, а демонстрация силы на суше оказывается вытаскиванием из воды. Так недалеко и до драматичной сцены спасения запутавшегося в лилиях криминолога, описанной в итальянской газете!
