Про теракты во Франции сказать нечего, кроме того, что это, конечно, ужасно; а вот про дискуссию вокруг — есть.
В бесконечном обсасывании ложной дихотомии «мы» vs. «они», «запад» vs. «восток», «иудо-христианский мир» vs. «мусульманский мир» (все ещё вспоминают и, не к ночи будет помянуто, «Столкновение цивилизаций») напрочь исчезают люди, которые как группа, на самом деле, во всей этой истории самые уязвимые: мусульмане, которые не поддерживают ИГИЛ, осуждают убийства и застряли между молотом и наковальней. Это относится и к мусульманам на Ближнем Востоке, но в первую очередь — к французским мусульманам, на которых подвыпившие белые француженки спускают собак у Эйфелевой башни; которых их собственные французские СМИ изображают «другими» и против которых их собственное французское правительство время от времени пытается провести бессмысленные законы (вспомнить хоть запрет на закрытые купальные костюмы).
Террорист-иммигрант чеченского происхождения представляет их примерно в той же степени, что меня представляет Андерс Брейвик (на всякий случай уточню — ни в малейшей степени не представляет). А кто их представляет? Эммануэль Макрон, французское государство и французское общество, кажется, нет.
Давным-давно я публиковала здесь пересказ основных идей книги «Джихад и смерть» французского исследователя Оливье Руа. Он много пишет именно про франкофонные страны и именно про исламистов-иммигрантов и что ими движет; оставляю здесь ссылку на текст, если кому интересно, и рекомендую саму книгу (правда, ее не переводили на русский).
Здесь же только отмечу, что Руа считает, что именно на плечах мусульман среднего класса лежит задача переформулирования ислама, его, если угодно, реформы. Смысл такой реформы будет состоять не в том, чтобы бороться с радикалами, но в том, чтобы дать голос остальным мусульманам, которые не считают ИГИЛ выразителями своих идей и верований. Но, как ни парадоксально, именно по этой группе французов мусульманского происхождения французский секуляризма бьет больнее всего, например, законами о запрете платков в университетах и публичных местах.
В бесконечном обсасывании ложной дихотомии «мы» vs. «они», «запад» vs. «восток», «иудо-христианский мир» vs. «мусульманский мир» (все ещё вспоминают и, не к ночи будет помянуто, «Столкновение цивилизаций») напрочь исчезают люди, которые как группа, на самом деле, во всей этой истории самые уязвимые: мусульмане, которые не поддерживают ИГИЛ, осуждают убийства и застряли между молотом и наковальней. Это относится и к мусульманам на Ближнем Востоке, но в первую очередь — к французским мусульманам, на которых подвыпившие белые француженки спускают собак у Эйфелевой башни; которых их собственные французские СМИ изображают «другими» и против которых их собственное французское правительство время от времени пытается провести бессмысленные законы (вспомнить хоть запрет на закрытые купальные костюмы).
Террорист-иммигрант чеченского происхождения представляет их примерно в той же степени, что меня представляет Андерс Брейвик (на всякий случай уточню — ни в малейшей степени не представляет). А кто их представляет? Эммануэль Макрон, французское государство и французское общество, кажется, нет.
Давным-давно я публиковала здесь пересказ основных идей книги «Джихад и смерть» французского исследователя Оливье Руа. Он много пишет именно про франкофонные страны и именно про исламистов-иммигрантов и что ими движет; оставляю здесь ссылку на текст, если кому интересно, и рекомендую саму книгу (правда, ее не переводили на русский).
Здесь же только отмечу, что Руа считает, что именно на плечах мусульман среднего класса лежит задача переформулирования ислама, его, если угодно, реформы. Смысл такой реформы будет состоять не в том, чтобы бороться с радикалами, но в том, чтобы дать голос остальным мусульманам, которые не считают ИГИЛ выразителями своих идей и верований. Но, как ни парадоксально, именно по этой группе французов мусульманского происхождения французский секуляризма бьет больнее всего, например, законами о запрете платков в университетах и публичных местах.
