Поскольку в моем астрологическом календаре месяц «Бегущего по лезвию», количество его упоминаний увеличилось вдвое. Но давайте вместо отчаянных криков «идите занесите денег Вильневу» прикинемся, что говорим о литературе. Повод есть, но приступим не сразу. Пристегните ремни, включите погромче Вангелиса — наш полицейский спиннер пролетает над Лос-Анджелесом будущего, но заправлен ядреным постмодернистским топливом!
Ленте Вильнева закидывают поверхностную манеру рассказа и отсутствие двусмысленности, присущей оригиналу. Оно и понятно — фанбоям трава не расти, солнце не свети, лишь бы ремейк или продолжение не выходили. Да и смысловых коннотаций у фильма 1982 года было немало: в научно-фантастическом нео-нуаре нашлось место столкновению картезианства и ницшеанства, грандиозным этическим дилеммам и вопросу о самой человеческой природе.
Якобы продолжение 2017 года прямое как удар репликанта по лбу и до прежней глубины не дотягивает. На помощь в развенчании этого мифа приходит Владимир Набоков. Он — один из немногих писателей, упоминающихся в ленте. По сюжету, главный герой — большой любитель его романа «Бледный огонь».
Сцена с демонстрацией книги максимально подозрительная: она буквально на пару секунд дольше положенного. Оставалось только вывести на экран всплывающие баннеры «ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО». Не вывели — и все восприняли культовое произведение как простой реверанс русской культуре.
В конце-концов, звучит же в фильме мелодия из симфонической сказки Прокофьева «Петя и Волк». Это же просто красивый звук? Как бы не так. Мало того, за чтение произведения в 2004 году премию «Эмми» получило трио, внимание, Михаила Горбачева, Билла Клинтона и Софи Лорен. И ладно уж куча пародийных альбомов, адаптация от Дэвида Теннанта. Фильм вообще можно интерпретировать уже как экранизацию этой сказки, где очень упрощенно говоря, человек одолевает природу.
Тормозим, возвращаемся к Набокову. Это, очевидно, не просто референс ради референса. «Бледный огонь» — регулярный лауреат списоков «N великих книг, которые невозможно читать». Беднягу-писателя критики так донимали укорами в механичности, безжизненности, холодной расчетливости произведений (знаю, где-то здесь уже должна закрадываться мысль), что он создал роман-вызов, живой и с гораздо более сложной структурой. Неосознанно (или наоборот) автор реплицировал манеру Борхеса — пространный комментарий выдуманного текста. «Бледный огонь» состоит из двух частей: поэмы на 999 строк, созданной престарелым поэтом Джоном Шейдом и неуклюжих интерпретаций, написанных университетским знакомым автора Чарльзом Кинботом.
В ходе анализа Кинбот рассказывает о судьбе короля вымышленной страны Земблы в США, а также демонстрирует собственное сумасшествие. Он раскапывает личные проблемы вместо реального разбора текста. Этот неадекватный комментатор впритык не замечает отсылок, щедро разбросанных по произведению (название, к примеру, восходит к Шекспиру). Но это не просто подколка зрителю. Если пропустить миллионы уточнений, роман Набокова — о непостижимости бытия, об отсутствии определенной истины. Он противоречит вектору мысли, заданному еще Декартом (привет, Рик Декард!), о необходимости найти окончательную правду. Идеи не должны закостенеть, все нужно бесконечно подвергать критике и уточнять. И уже это начинает смахивать на общую традицию франшизы создать более совершенного человека.
Знаю, слишком долго. Слишком условно. Слишком сложно и запутанно. Но поймите — не я один капитулировал перед сложностью «Бледного огня». Смотрите, что говорил о произведении американская писательница Мэрри Маккартни: «„Бледный огонь“ — это черт из табакерки, драгоценность Фаберже, заводная игрушка, шахматная задача, адский механизм, западня для критиков, игра в кошки-мышки, набор „Сделай сам“. Это набоковский кентавр, полупоэма, полупроза, это пучинный черномор, это творение чистой красоты, исполненное симметрии, странности, оригинальности и нравственной правды».
