Не знаю, как так вышло, но под словом «капром» многие понимают плохую архитектуру. Часто приходится слышать замечания вроде «Ну какой же это капром, это же вполне приличное здание!».
Очевидно, что эпоха капиталистического романтизма оказалась куда более разнообразна по арсеналу доступных архитекторам художественных языков, стилей и манер, чем все предыдущие периоды развития архитектуры. Да и по уровню архитектурного качества, за которым больше столь пристально не следят государственные институции.
Говоря «эпоха барокко», или «период авангарда», или «сталинское время», мы вспоминаем вполне конкретные наборы архитектурных приемов, из которых и складывается доминирующий стиль. Чуть сложнее с периодом второй половины XIX – начала XX вв., который в отечественном искусствоведении именуется эпохой эклектики и модерна: там почти синхронно расцвело множество разнообразных стилей, но как бы то ни было – каждый из них хорошо изучен и описан.
Но то, что произошло в российской архитектуре после разочарования в модернистском методе (в конце 1980-х), вообще сложно описывать категориями стилей. Каждая новая постройка может претендовать здесь на собственный «стиль», и именно поэтому мы стараемся вовсе не использовать эту категорию, когда говорим о капроме. Мы имеем дело с архитектурой эпохи капиталистического романтизма, а не со стилем (точнее, возможно, мы постепенно приближаемся к пониманию капрома-стиля, но еще очень далеки от него).
Следовательно – да: капром – это не только нелепые офисы Сбербанков и Пенсионных фондов, уродливые ТЦ и эклектичные ЖК, но и вся эта биеннально-выставочная архитектура высоких достижений со всеми ее звездными именами, вошедшими в золотой запас «Русской архитектуры рубежа XX – XXI вв.» Григория Ревзина.
Но. У любой эпохи есть памятники, которые составляют ее лицо. Здания, которые станут ее символами и которые впишут ее в историю развития архитектуры. Иными словами, постройки делятся на более и менее заметные, более и менее хорошо иллюстрирующие свою эпоху.
Так, говоря об эпохе русского барокко, мало кто вспоминает утилитарные безордерные хозяйственные флигели, зато воображение тут же рисует дворцы и храмы в пышных картушах и рокайлях. И те, и другие – памятники эпохи барокко, но репрезентации ее достижений служат только вторые.
С капромантизмом все предсказуемо сложнее. Думаю, что весь его архитектурный материал можно с высокой степенью условности разделить на три большие категории. Не столько по стилю и качеству, сколько по генезису. И, раз уж в будущее возьмут не всех, придется определить, какая из них наиболее ценна для истории.
Первая категория – инерционная ветвь. Это все то, что продолжали строить мастера советской закалки. Архитектура, мало отличающаяся и по форме, и по методу, от позднесоветского модернизма и постмодернизма. С Перестройкой старые архитекторы никуда не делись и часто продолжали строить так, как привыкли.
Вторая категория – высокая архитектура новой России. Плеяда молодых архитекторов, преимущественно из Москвы и Петербурга, заявивших о себе в 1990-е и 2000-е, ядро которой составляет «большая двадцатка» Ревзина. Качественная интеллектуальная архитектура, которой, к сожалению, больше на бумаге, чем в камне, но которая уже успела снискать похвалу архитектурных критиков и получить всевозможные премии и награды на разнообразных смотрах-конкурсах.
И наконец – периферийная архитектура. Та самая, которая и составляет основную часть контента нашего канала. Причудливая и аляповатая. Простодушная и бесхитростная. Китчевая и по-своему смелая. Сюда относится все то, что не впихивается в первые две: от торгово-развлекательных центров провинциальных городков – до дворца Путина и столичных штаб-квартир крупнейших Российских компаний.
